и гаворит: «Ax, братец, сундучка я не оддам». — Тада он ыа ие рас-сердилша и гаворит: «Ты мне не сестра, a я тибе не брат». — Поле-тели дальше. И вот он жделалша орлом, йужик сял на нево и поли-тел далыпе. Летят ане так апеть путём дорогою. Летят ане долго ли, коротко ли, близко ли далеко, арёл апеть ево спрашивает: «Чо, хожаин, поди ишь хотйшь?» — «Да, охота», гаворит. — «Посматри на в праву сторону, не видать ли села ли города». — Вот посмотрел: «Да вижу, гаворит, белое здание стаит». «Ето моя шяштра шередняя-живёт. У ниё серебреной дварец стаит. Вот. повернз^ли туда, приле-тают ко дварцу, спускаютца на пол, он ударилша об землю, жделалша молодцом. Сестра увидала, выскочила со слезами обнимат ево, цело-ват: «Ах, милый братец.я тебя в живых не шшитала».—«Да, гаворит, не етот человек, моих бы костей не быЛо». — Та ево заводит в свои покои, содит за отолы дубовы, за скатерти браны и начинаит уго-шшать.

Када ане напилиш, наелиш, — «Вот, — гаворит,—шештра, етот господин поил, карыѵшл меня, ухаживал за мной три года, и всё своё имушесво скарьмил мне, и вот нужно за ето заплатить». — «Да, што же, братец, y нас всево есь. Есь серебро, золото и всякая драго-ценность. Чево хошь, бери». — Он и гаворит: «Нет, сестра, етово недостаточно, a оддай свой сундучок». Ана и гаворит: «Ах братец — сундучка я не оддам». — «А када сундучка не оддашь, я тибе ые брат, a ты мне не сеотра, a полетим далыяе». —

Апеть он делатца арлом, мужик оадитца на ево и полетели дальше. Летят ане долго ли, коротко ли, близко ли далёко, арел апеть ево спрашиват: «Чо хожаин, поди ишь хотйшь?» — «Да, охота», гаворит. —■ «Гляди на прямо, не увидишь ли чево?» — Он, ковда взгленул и гаворит «вижу, словно піар горит чо то». — «Ето моя ше-штра младшая живет, y ей залотой дворец». — Вот, повернули туда, прилетают ко дворцу, спускаютца на пол, он ударился об землю, жделалпіа малодцом, a сестра ево сидела под окном и вышивала ширинку и замечала: «Ежели брат мой живой, то ширинка вышьетца в добром порядке, a ежели не живой, то ширинка будет не такая». Када сестра увидала ево, бросила ширинку и давай ево целовать, обнимать: «Ах, милый братец, я тебя в живых не шшитала». — «Да, гаворит, не етот человѳк,"маих бы костей не было». — Та ево заво-дит в сваи покои, содит за столы дубовы, за скатерти браны и начи-нает угашшать. Када напились, наелиш, всё как следует быть. — «Bot, гаворит, сестра етот гасподин поил, карьмил, ухаживал за мной три года, и всё своё имушесво скарьмил мне, и вот нужно за ето за-платить». — «Да, што же, братец. У нас всево есь. Есь серебро, зо-лото и всякая драгоценность. Чево хошь, бери». — Он и гаворит: «Нет, сестра, етово не достаточно, a оддай свой сундучок». — «Да, что же, братец, спорново нет. Сундучок мне нажить, a ежли б тебя, братец, в живых не было,мне бы ка тебя уж не нажить». И вот ане трое сутки попили, погуляли, и вручила аыа свой сундучок ему.

Када вручила ему сундучок, и дала ему скатёрку самобранку и гаворит: «Када захочишь выпить или поишь, тряхнёшь шкатеркой-самобранкой, вшо перед тобой будит. A сундучка не отворяй до самово